Все еще будет!
Очень грустная история, написанная на прошлое Рождество. Но все равно люблю я ее.
Автор: LeKa
Бета: Четвёрочка
Название: "Я буду ждать тебя"
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Квил/Клэр
Жанр: ангст
Размер: мини
Предупреждение: Десфик
читать дальше
Вместо эпиграфа
читать дальше Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
К. Бальмонт
Я всегда ненавидел Рождество – оно каждый год как заезженная пластинка. Вечно одно и то же: огромные толпы в торговом центре, суета распродаж, навязчивая мелодия рождественских гимнов, звучащая на каждом углу, неизменный толстяк, изображающий добрячка–Санта-Клауса в ярко-красном балахоне, воняющем лежалой тряпкой и кошками, усталые, вымученные улыбки эльфов-помощников. Детвора, столпившаяся вокруг них, жаждет чуда, шепчет самые заветные свои мечты, а они час за часом терпят шум, чтобы в конце дня, получив свои законно заработанные гроши, надраться где-нибудь в баре, снимая стресс от общения с мелкими мучителями. За несколько дней такой работы вырабатывается стойкая ненависть ко всем детям без исключения. Хуже них – только молодые мамы с грудничками. Они тычут своих отпрысков прямо в лицо, а те незамедлительно срыгивают прямо на прицепленную бороду, добавляя к прочим ароматам еще и запах скисшего молока.
Неудачники. Мы все - обычные неудачники. Да-да, я, Квил Атеара, потомок одного из квилетских старейшин, работаю в торговом центре Санта-Клаусом. Смешно? Мне вот не очень. С работой в резервации вообще не густо, ребята крутятся, как могут. В этом плане повезло только Джейку – он запечатлелся не на ком-нибудь, а на самой Ренесми Каллен, так что с финансами у него полный порядок. Разве семейка кровососов позволит, чтобы их дражайший единственный отпрыск в чем-нибудь нуждался? Вот и обеспечили чете Блэков приличный доход. После смерти старика Билли Джейк с Ренесми рванули куда-то в Канаду, где и живут до сих пор. Это сколько времени-то прошло? Никак не меньше двадцати лет.
Мне тошно от криков и визгов, по доброй воле я никогда бы не стал рядиться в тряпки и превращать себя в клоуна, вымазанного гримом. Добрый Санта! Что бы они все сказали, если бы я сейчас перевоплотился? Вот такая сказочка, детки. Санта-Клаус – переодетый злой волк, который сожрал Красную Шапочку, семерых козлят и еще бог весть сколько персонажей. Ну, кто в очередь за желаниями?
- А вот маленькая Адель. - Наряженная в костюм эльфа Мел передала мне девочку лет пяти в розовом платьице.
- Хо-хо-хо, - пробасил я и неожиданно замер, заглянув в глаза малышке.
Дьявол! У меня возникло желание бросить все и уйти прямо сейчас, но мысль о матери, которая ждет деньги, пригвоздила меня к месту. Завтра же пойду искать работу потяжелее. Неужели в Форксе никому не нужен грузчик? Или охранник в супермаркет? Моя внушительная мускулатура должна произвести впечатление. Все Мел! Она пристроила меня в этот цирк под названием Санта-Клаус. Я должен был предвидеть, что общение с детьми рано или поздно обернется неприятностями посерьезнее, чем испачканная одежда или оторванная борода.
Мне было абсолютно наплевать на насмешки, меня не трогали сочувствующие взгляды более удачливых ребят. Мать хотела на Рождество настоящий праздник с подарками, застольем и прочей белибердой, и я согласился на первую же работу, подвернувшуюся под руку. То есть, предложенную Мел. Да, я неудачник. Бездельник, не закончивший толком школу, не поступивший в колледж. В то время как другие учились, я бегал по лесу, ища приключений на свою мохнатую задницу. И был счастлив. Быть волком мне казалась очень круто – просто лучше некуда. Скорость, свобода… Не нужно ни о чем думать – все за тебя решит вожак. Остается только лететь через лес, наслаждаясь каждой секундой быстрого бега, а потом драть горло на пикниках с ребятами. К чему все книжные премудрости, если моя дальнейшая жизнь уже предопределена? Я же герой – защитник племени! А то, что семья нуждается в деньгах, – это мелочи. Зато какой почет и уважение. И я лопался от гордости, считая, что этого достаточно. Родители ставили нас в пример свои отпрыскам, мальчишки росли с мечтами о том, как они станут такими же, как мы. Глупцы! Никто из стаи не был счастлив. Это только сначала кажется, что жизни оборотня – вечный праздник, а на деле все не так. Либо ты учишься, поступаешь в колледж, устраиваешься на работу, либо день за днем таскаешься по лесу в поисках нежданно объявившихся вампиров. Без образования, без работы, без денег. Если перехватишь какую-нибудь временную работенку – уже счастье… для твоей семьи. Вот и вся неприкрытая правда о квилетских оборотнях. Без купюр. Иногда спасает импринтинг. Но это лотерея – никогда не знаешь, окажешься ли ты в выигрыше или в проигрыше. Пол, например, благодаря Рэчел, закончил-таки колледж и теперь перекладывает бумажки в какой-то конторе. Просто само смирение и благонадежность. Подумать только: Пол стал обычным представителем офисного планктона! Джаред и Ким работают в каком-то благотворительном фонде – колесят по стране в поисках молодых талантов. Сэм… Вот Сэму не так повезло. Перебивается случайными заработками, пытаясь прокормить свою разросшуюся семейку. Кто же знал, что Эмили окажется настолько плодовитой? Но он держится молодцом. А вот жену его я видеть не могу. Самое поганое – ее сочувствующий взгляд. Добрый и всепонимающий. Жалеет меня! А мне не нужна их жалость, не нужно сочувствие, не нужно понимание! Я прекрасно могу существовать и без этого! Все равно сдохнуть не могу, пока где-то в мире есть она…
Клэр. Ты держала мое сердце в своих маленьких ручках с тех самых пор, как я увидел тебя. Я был твоей большой мягкой игрушкой, нянькой, пока ты была ребенком, поверенным твоих тайн, когда ты превратилась в неуклюжего подростка, терпеливым поклонником, когда ты расцвела и стала настоящей красавицей.
Сердце заныло. Столько времени я запрещал себе о ней думать, мучительно умирая и возрождаясь ради нее. Не сейчас… Усилием воли я заставил себя посмотреть в глаза малышке, устроившейся на моих коленях:
- Ты была хорошей девочкой, Адель? И что ты хочешь на Рождество?
Малышка завертелась, вцепившись в фальшивую бороду, едва не сорвав ее.
- Хочу куклу! Большую и красивую, – ее глаза лучились счастьем и лукавством, совсем как у…
Клэр. Я всегда жил только тобой и для тебя. И сейчас живу, если только все это можно назвать жизнью. Ты далеко, и одному дьяволу известно, где именно. Как же я хочу ненавидеть тебя! За то, что ты есть, за то, что ты одна из моих врагов. Как же так получилось, Клэр?
Руки, удерживающие ребенка, напряглись, мышцы вздулись буграми, а на разноцветный мир вокруг словно красный платок накинули. Дышать! Я отпустил девочку на пол и медленно встал.
- Ты не можешь уйти! – зашипела Мел. – Еще полчаса!
- Да пошла ты! – огрызнулся я.
Мел – это единственная отрада моей матери. Умница, красавица, отличница. Бедная сиротка, которую мать с отцом взяли на воспитание несколько лет назад, когда ее родители трагически погибли в лесу. Кровососы постарались. Точнее, один единственный. Но об этом лучше не думать.
- Квил, - почти плача ответила Мел. – Подумай о матери, о празднике.
Да, праздник… Ненавистное Рождество!
Клэр. Ты такая красивая, когда снежинки блестят, не тая, в твоих темных распущенных волосах. Я мог бы вечно любоваться тобой. Ты бежишь по пустому пляжу навстречу мне, раскинув руки, словно хочешь обнять весь мир.
- Квил! – Твой голос звучит переливами рождественских колокольчиков.
Я подхватываю тебя на руки и кружу, запрокинув голову, позволяя снежинкам падать на мое лицо и стекать по щекам талой водой.
- Веселого Рождества, милая!
- И тебе! – задорно смеешься ты. – Отпусти меня на землю!
Я осторожно ставлю тебя на камень и поправляю твою куртку. Ты смешно морщишь носик и закусываешь губу.
- Что еще стряслось с моей принцессой? – насмешливо спрашиваю я.
Если тебя кто-то обидел – ему точно не поздоровится. Это я могу обещать наверняка.
- Прекрати разговаривать со мной, как с маленькой! – требуешь ты, топая ножкой. – Я уже не ребенок.
Да, ты уже давно не ребенок, а очень даже красивая, любимая и желанная девушка. Настолько желанная, что я едва сдерживаюсь, чтобы не дотронуться рукой до твоей гладкой кожи, а потом не приникнуть губами к ямочке за ухом.
- Клэр, - выдыхаю я, отгоняя непрошенное видение.
- Нет, послушай меня, - тихо шепчешь ты, прижимая мою руку к своей щеке. – Я должна сказать тебе…Сейчас…Квил…- ты закрываешь глаза и тянешься ко мне губами. – Я люблю тебя.
- Боже, Клэр… – я целую тебя нежно, сдерживая животную страсть, рвущуюся изнутри. Только не торопиться, не спугнуть!
- Я знаю, я для тебя ребенок… - Кладу палец на твои губы.
- Ничего не говори. Ты не ребенок, тебе уже восемнадцать, – пытаюсь успокоиться, чтобы не запрыгать от счастья по заснеженному пляжу, как игривый щенок. – Я тоже люблю тебя.
Вздрагиваешь и неверяще заглядываешь в глаза. Глупая! Я глажу твои волосы, не осмеливаясь на более смелые ласки. Если бы ты только знала, как давно я ждал от тебя этих самых слов. Так долго, что почти забыл о том, что я мужчина.
- Но, Квил…
Нет, не говори ничего! Я целую тебя, а больше мне ничего сейчас не нужно.
- Деньги, деньги, деньги. Вас с матерью вообще волнует хоть что-то другое?
- Пожалуйста!
Я посмотрел в ее умоляющие глаза и с размаху сел на дурацкий бутафорский трон, украшенный разноцветными стекляшками, очевидно, символизирующими самоцветы. Мел играет с огнем! Моего чувства вины перед ней может и не хватить, чтобы сдержаться и не послать ее куда подальше. Эта дурочка вообразила, что любит меня, и с молчаливого одобрения матери, которая уже отчаялась понянчить внуков, всячески пытается понравиться мне.
- А вот и Рик!
Риком оказался толстый мальчишка, жующий шоколад. Вытерев губы о мою одежду, он попросил железную дорогу и конфет. На месте его родителей я вообще перестал бы его кормить, а то скоро он не пройдет в двери. Прикусив язык, я пообещал мальчику все, что он только захочет, и отпустил восвояси. Сколько же еще этих Риков, Майклов, Тони, Стефанов толпится в очереди за сказкой? Большие часы в холле, украшенные блестками и мишурой, показывали без четверти четыре. Еще пятнадцать минут!
- Китти!
Кто называет детей такими дурацкими именами? Котенок! Эта кошка заорала на весь зал, едва Мел усадила ее ко мне на колени.
- Убери от меня это милое создание, - прорычал я, испепеляя взглядом Мел.
Оказавшись у нее на руках, Китти сразу же успокоилась. Давно бы так! Еще семь минут. Семь бесконечных минут.
Клэр. В отблесках рыжих язычков пламени догорающего камина твое тело, кажется, светится изнутри.
- Тебе не больно? - спрашиваю я, целуя твое теплое плечо.
- Нет… – Ты счастливо улыбаешься и льнешь ко мне – несмело, робко. Милая моя девочка!
- Обещаю, что в следующий раз будет лучше.
- Мне уже хорошо, Квил. – Твои губы касаются моей груди, вызывая недвусмысленные желания. – Я не знала, что когда-нибудь смогу быть настолько счастливой. Мне кажется, я любила тебя с тех пор, как вообще научилась чувствовать.
- Я всегда был твоим, Клэр.
- Да… Моим… - сонно повторяешь ты.
- Нет, Клэр, не спи. Твоя мама будет беспокоиться, если ты не вернешься домой к ужину.
- Но я так не хочу идти…
- Я тебя отнесу на руках, как раньше. Хочешь?
- Хочу!
Сон мигом слетает с тебя, и ты быстро натягиваешь джинсы. Какой же ты еще ребенок, Клэр!
- Не так быстро, я должен тут немного прибрать.
- Вот и убирай! А я пойду на улицу.
Сквозь запотевшее стекло бывшего дома Эмили смотрю, как ты танцуешь, подняв лицо к звездам, набираешь полные пригоршни снега и подкидываешь его вверх, кружась вместе со снежинками, отблескивающими в свете луны. Твой смех возвращает эхо, заблудившееся в лесу. Если есть на свете абсолютное счастье – то вот оно, танцует на заснеженной лужайке перед домом. Квинтэссенция моей жизни.
Отвлекаюсь ненадолго, всего лишь потушить огонь в камине, разгрести тлеющие угли и заправить кровать. Кто знает, когда придется еще раз воспользоваться гостеприимством этого дома?
- Квил! Квииил!
В твоем голосе ясно слышится ужас. Сердце заходится от страшного предчувствия беды, и я мчусь что есть духу на улицу. Ты бьешься в сильных руках кровососа, словно птица в тесной клетке, борясь за свою жизнь, но теряя силы в неравной схватке. Только не Клэр! Нет! Ноги налились тяжестью, как во сне, когда хочешь бежать и не можешь.
- Не смей ее трогать! – ору я, но понимаю, что опоздал.
Кровосос уже впился в шею моей нареченной. Дальнейшее я помню смутно: глаза застлала красная пелена, я рвал его тело с остервенением, с жадностью, до мельчайших клочков. Мне мало было убить его – я хотел превратить его в ничто! Сквозь кокон моей ненависти я слышал голоса братьев: Эмбри, Сета, Колина и четкий, командный, - Сэма.
- Огонь! Разжигайте огонь!
- Квил, отпусти его.
Чьи-то руки обхватывают меня за шею, и я позволяю себя оттащить от груды ошметок, некогда бывших телом кровососа.
- Ты ранен?
Мотаю головой и перевоплощаюсь. В ярких сполохах пламени я вижу тебя – катающуюся по снегу от дикой боли, которая сжигает огнем твои внутренности. Яд кровопийцы уже проник в твои вены, отравляя и убивая тебя. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: тебя уже не спасти. Я чувствую твою боль и кричу вместе с тобой – надрывно, до хрипоты:
- Нет!
Клэр, милая, как же так? Как же так?!
- Квил! Ты ее не спасешь.
Кто там такой смелый? Сет? С размаху бью его что есть силы по лицу и с удовлетворением слышу, как хрустит его сломанная челюсть.
- Идите… Все… К дьяволу! – кричу, сам не понимая, на каком я свете. Может, это и есть ад? – Оставьте… Нас…В покое…
Я поднимаю тебя на руки и глажу, словно ребенка:
- Потерпи, милая. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
Я сорвал бороду и плеснул в лицо холодной водой. Еще один день позади. Мать должна быть довольна – я выдержал! Будут у нее подарки и индейка – все парадные атрибуты Рождества. Но вот я ни за что не сяду за праздничный стол – увольте. Лучше напрошусь на лишнюю смену в лесу, авось сдохну где-нибудь под кустом. Рождественская сказка для меня закончилась вместе с жизнью Клэр.
- Квил, ты такой молодец!
Только Мел здесь не хватало – в этой каморке, заваленной пустыми коробками и ненужным хламом.
- Давай обойдемся без этой фальшивой радости, - жестко припечатал я, обворачиваясь от нее и скидывая куртку Санта-Клауса.
- Зачем ты так? – жалобно всхлипнула Мел.
Только истерики мне не хватало!
- Ты же знаешь, какой я. – Мой ответ прозвучал язвительно.
- Да, знаю, - заявила Мел и обняла меня. – Ты очень добрый и ранимый.
Я расхохотался и перехватил ее руки, сжав запястья до синяков:
- Нет, дорогая сестренка. Квил Атеара – подонок, каких мало, и тебе нужно держаться от меня подальше.
- Пусти, мне больно! – Мел попыталась вырваться, но я не отпускал, стискивая ее руки еще сильнее.
- Что ты знаешь о боли, девчонка? Настоящая боль – это когда ты гниешь изнутри, отравляя своим зловонием все вокруг, а сдохнуть не можешь, потому что цикл твоей долбанной жизни еще не завершен. Когда в твою душу впиваются раскаленные сверла, оставляя дыры, которые не затягиваются, обрекая тебя на вечные страдания, – вот что такое боль! Понятно?
- Квил! Я понимаю…
- Что?
- Я люблю тебя! – торопливо заговорила Мел, словно боясь, что я ее прерву. - Я знаю, что у тебя была невеста, которая бросила тебя, но я так никогда не поступлю.
Я резко оттолкнул ее, и она врезалась в стол:
- Никогда не говори о ней!
Испуганная Мел торопливо закивала, пытаясь отступить к двери, но я не оставил ей ни единого шанса.
- Значит, любишь? И на что ты готова ради любви?
Одной рукой держа Мел за воротник пальто, я второй смёл за ее спиной всё, что было на столе. Повезло только коробке с каким-то хламом, остальное разлетелось по каморке художественным беспорядком. Перехватив Мел за ягодицы, я посадил её на стол, отметая все ее жалкие попытки вырваться. Прижался к её коленям так, что пошевелиться ей не было никакой возможности, а потом, схватив её голову ладонями, притянул к себе и впился в её губы. Не церемонясь, проник языком в рот. Ни нежным, ни трогательным этот поцелуй не был. Да и поцелуем это назвать можно было с большой натяжкой.
- Я сейчас закричу! – предупредила Мел, вырываясь.
- Кричи! Давай! Где же твоя хваленая любовь? Кончилась?
Предприняв ещё одну безрезультатную попытку выбраться из капкана моих рук и поняв тщётность стараний, Мел изо всех сил укусила меня. На губе появилась капелька крови, слизнув её, я мрачно усмехнулся:
- Что, дорогая, крови захотелось?
- Квил, пожалуйста, – судорожно сглотнув, Мел пыталась унять дрожь в голосе. – Давай поговорим завтра.
- Завтра? Ну уж нет! Ты сама пришла сюда со своими нелепыми признаниями. Что же теперь не радуешься? Ты же хотела этого?
Я завёл её руки ей за спину и одной рукой пригвоздил их к столу. Второй рукой уже без помех стал прокладывать себе дорогу к телу Мел. Разбираться в своих душевных метаниях у меня не было ни сил, ни желания. Желание было одно, и оно вытесняло все остальные мысли из безумной, одурманенной головы. Я срывал в нее одежду в каком-то животном исступлении, не задумываясь ни о причинах, ни о последствиях своих поступков.
- Квил, я не хочу, - тихо плакала Мел.
- Не хочешь? – яростно прорычал я. – А я тебе ничего не предлагаю!
Рывком задрав бюстгальтер, я впился в ее грудь, навалившись на нее всем телом и вынуждая ее лечь на стол.
- Руки! – Мел вскрикнула от боли. – Руки отпусти.
- Нет, дорогая, ты же будешь сопротивляться.
- Не буду, честное слово. – Мел была абсолютно раздавлена.
Получив ещё одну руку в полное своё распоряжение, я принялся мять и терзать полушарие ее груди, а ко второму приник ртом и, захватив коричневый сосок губами, принялся дразнить языком.
Прикусив губу, чтобы не застонать от боли и унижения, Мел отвернулась. Слёзы беззвучно капали на полировку стола, еще больше дразня меня. Я хотел сделать ей больно, и в то же время доставить удовольствие. Доведенный до предела отчаяния, я видел перед собой то Мел, то Клэр, пока оба этих образа не слились в один болезненный бред.
Натешившись с грудью, я рванул вниз ее трусики вместе с колготками.
- А теперь самое главное. То, о чем ты давно уже мечтала, подглядывая за мной, не так ли?
Я стянул дурацкие красные штаны и трусы, а потом схватил Мел за бедра и подтянул к себе. Ботинки, завернутые в колготки, глухо бухнули по вертикальной стенке стола. Мел по-прежнему не шевелилась, апатично уставившись в потолок.
Значит, так?
Я устроился поудобнее между её ног, руками раздвинул розовую плоть и, нисколько не заботясь о её готовности, грубо вторгся в Мел. Та поморщилась от кольнувшей боли и отвернулась.
Ни звука, ни стона.
В остервенении я начал движение. Погрузился в неё целиком, овладев Мел без остатка… Почти вышел и вновь ринулся внутрь… Снова и снова.
Мел ритмично билась головой о пыльную коробку на столе, по-прежнему не шевелясь, но меня это не волновало. Животно зарычав и уже ничего не соображая в тумане безудержного желания, я что было сил пригвоздил Мел к столу, испустил гортанный крик и извергся… Она продолжала неподвижно лежать подо мной.
Да жива ли она вообще?
Я отстранился и посмотрел на Мел, распластавшуюся без движения на пыльном столе. Вывернувшись наизнанку, ее колготки повисли на ботинках двумя огромными вермишелинами. Почему-то именно это охладило мой пыл.
- Мел?
- Ты уже закончил? – Ледяные иголки ее спокойного голоса кольнули что-то в глубине душе, отдаленно напоминающее совесть. – Я могу идти, а то наша мать ждет?
Мел слезла со стола и принялась приводить себя в порядок. Я молча смотрел, как она поправила бюстгальтер, поморщившись от боли в распухших сосках, вытерла разорванной блузкой кровь с ног, с трудом выпутала ботинки из колгот и кое-как натянула капрон на ноги.
- Вот теперь я ненавижу тебя, Квил Атеара! – тихо сказала она, застегивая пальто. – Будь ты проклят!
- Я уже проклят, Мел.
Резкий звонок заставил меня вздрогнуть. Черт! Где этот мобильник?
- Слушаю! – резко ответил я.
- Квил, она вернулась. – Голос Сэма был полон сочувствия.
Я ощутил, как земля уходит из-под ног, и, тяжело дыша, прислонился к столу, на котором только что лежала Мел. Вернулась!
- Ты меня слышишь?
- Да, Сэм, - выдохнул я, удивляясь тому, что еще могу говорить.
- Ты знаешь, что мы должны сделать.
- Сколько времени у меня есть?
- Думаю, часа тебе хватит? Потом я буду вынужден собрать стаю.
- Спасибо, Сэм.
Он на секунду замолчал, словно тоже собираясь с мыслями.
- Прости, брат.
- Прощай.
Я отшвырнул ненужный телефон в стену, и он разлетелся пластмассовыми осколками по каморке. Час. У меня есть еще час.
Клэр. Я смотрю на тебя сквозь запотевшее стекло, радуясь тому, что опять могу тебя видеть. Сверкающие снежинки снова опускаются на мое лицо и растекаются талой водой по щеке. Как тогда! Словно не было этих долгих лет разлуки. Ты опять скользишь, словно в танце, наряжая елку, и я почти слышу тихий звон шаров. Рождество – твой любимый праздник, милая. Ты всегда верила в сказку и обязательно загадывала желание в Сочельник. Одно на весь год. Самое заветное. Помню, как ты ребенком залезала ко мне на руки и требовала поднять тебя к самой макушке елки, чтобы водрузить на нее звезду, а потом целовала меня в нос.
Милая моя, сколько же всего мне нужно сказать тебе, но у нас слишком мало времени… Сейчас… Но я не мог не прийти к тебе. Я так люблю тебя, что просто не хватает сил.
Стучу в дверь, а сердце сжимается от сладостной боли. Ты замираешь, увидев меня на пороге, и молчишь. Мы так и стоим, боясь пошевелиться, боясь разбить хрупкое равновесие наших душ.
- Клэр, - осмеливаюсь я, делая шаг тебе навстречу.
- Квил, - почти одновременно со мной шепчешь ты, роняя шарик, который падает к твоим ногам, рассыпаясь стеклянными брызгами.
Я в один шаг преодолеваю расстояние между нами, прикасаясь пальцами к холодной коже на твоем плече. Ты вздрагиваешь и задерживаешь дыхание.
- Знаешь, ты почти не изменилась… – Я стараюсь не смотреть в твои красные глаза.
- Неправда. – От твоего холодного дыхания стынет в жилах кровь. – Я теперь совсем другая.
Я знаю, милая, но мне абсолютно наплевать на твой ужасный запах, на твою ледяную каменную кожу, на твои красные, горящие жаждой глаза. Я хочу знать только одно.
- Зачем ты вернулась, Клэр?
- Я больше не могла жить без тебя. Вампиры тоже умеют любить.
- Они убьют тебя. – Мои руки гладят тебя по спине, а губы скользят по волосам. Я дышу тобой, я снова живу тобой.
- Я знаю. – Холод твоего мраморного тела остужает лихорадочный жар моего.
Я закрываю глаза, отдаваясь во власть твоим рукам, губам, твоему сводящему с ума льду. Не хочу ничего слышать, не хочу ничего знать…
- Квил, что стало с той девочкой?
- Мел? Ее удочерили мои родители.
- Так еще лучше. Правда? – обжигающий холод твоих поцелуев на моей коже лишает меня воли. – У них останется хоть что-то.
- Хоть что-то, - эхом повторяю я, лаская твои волосы.
- Я не хотела их убивать.
- Я знаю, милая.
- А что будет потом?
- Мы будем вместе, Клэр, навсегда…
Ее ледяные губы скользят по моей шее, а острые зубы царапают кожу. Боль - короткая, резкая. Пронзительная.
- Клэр…
У меня еще хватает сил выйти во двор и перевоплотиться, а затем упасть на чистый снег.
- Прости меня... – тихий шепот, туманящий сознание. – Я теперь не умею плакать.
- Прости меня, - мысленно отвечаю я, но ты уже не можешь меня слышать.
Яд сжигает мои внутренности дьявольским огнем, но измученное сознание еще живет. Сквозь стену боли я еще слышу голоса братьев, они будут здесь с минуты на минуту, но я уже не увижу никого. Снег уже почти не тает на моей шерсти, сердце раз за разом пропускает удары, пока не замирает, не в силах бороться с ядом, разъедающим его. Где-то вдали еще слышны перезвоны колокольчиков и чистые детские голоса, исполняющие рождественский гимн.
Моя душа, освободившаяся из плена сознания, обретает возможность видеть и слышать весь мир. Я понимаю, как много я потерял, как много всего было мне недоступно. Я вижу маму, готовящую индейку и то и дело украдкой посматривающую на часы, прислушивающуюся к шагам за окном; вижу Мел, сидящую на подоконнике с огромной праздничной коробкой в руках. Немного помедлив, она размашистым почерком надписывает на ней мое имя и бережно укладывает в кучу других подарков. Вижу Эмили с её младшим сыном.. Она смотрит на падающий снег и ждет мужа, а другие дети бегают вокруг накрытого стола. Вижу стаю: Сэма, Сета, Эмбри, Колина и Брейди, которые бегут через лес, оставляя на чистом снегу черные отпечатки лап. Вижу девушку, которая гладит шоколадную шерсть мертвого волка, в последний раз шепчет ему слова любви, которые он уже не слышит. Почуяв приближающихся оборотней, она выпрямляется во весь рост и делает шаг вперед.
Я буду ждать тебя.
Автор: LeKa
Бета: Четвёрочка
Название: "Я буду ждать тебя"
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Квил/Клэр
Жанр: ангст
Размер: мини
Предупреждение: Десфик
читать дальше
Вместо эпиграфа
читать дальше Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
К. Бальмонт
Я всегда ненавидел Рождество – оно каждый год как заезженная пластинка. Вечно одно и то же: огромные толпы в торговом центре, суета распродаж, навязчивая мелодия рождественских гимнов, звучащая на каждом углу, неизменный толстяк, изображающий добрячка–Санта-Клауса в ярко-красном балахоне, воняющем лежалой тряпкой и кошками, усталые, вымученные улыбки эльфов-помощников. Детвора, столпившаяся вокруг них, жаждет чуда, шепчет самые заветные свои мечты, а они час за часом терпят шум, чтобы в конце дня, получив свои законно заработанные гроши, надраться где-нибудь в баре, снимая стресс от общения с мелкими мучителями. За несколько дней такой работы вырабатывается стойкая ненависть ко всем детям без исключения. Хуже них – только молодые мамы с грудничками. Они тычут своих отпрысков прямо в лицо, а те незамедлительно срыгивают прямо на прицепленную бороду, добавляя к прочим ароматам еще и запах скисшего молока.
Неудачники. Мы все - обычные неудачники. Да-да, я, Квил Атеара, потомок одного из квилетских старейшин, работаю в торговом центре Санта-Клаусом. Смешно? Мне вот не очень. С работой в резервации вообще не густо, ребята крутятся, как могут. В этом плане повезло только Джейку – он запечатлелся не на ком-нибудь, а на самой Ренесми Каллен, так что с финансами у него полный порядок. Разве семейка кровососов позволит, чтобы их дражайший единственный отпрыск в чем-нибудь нуждался? Вот и обеспечили чете Блэков приличный доход. После смерти старика Билли Джейк с Ренесми рванули куда-то в Канаду, где и живут до сих пор. Это сколько времени-то прошло? Никак не меньше двадцати лет.
Мне тошно от криков и визгов, по доброй воле я никогда бы не стал рядиться в тряпки и превращать себя в клоуна, вымазанного гримом. Добрый Санта! Что бы они все сказали, если бы я сейчас перевоплотился? Вот такая сказочка, детки. Санта-Клаус – переодетый злой волк, который сожрал Красную Шапочку, семерых козлят и еще бог весть сколько персонажей. Ну, кто в очередь за желаниями?
- А вот маленькая Адель. - Наряженная в костюм эльфа Мел передала мне девочку лет пяти в розовом платьице.
- Хо-хо-хо, - пробасил я и неожиданно замер, заглянув в глаза малышке.
Дьявол! У меня возникло желание бросить все и уйти прямо сейчас, но мысль о матери, которая ждет деньги, пригвоздила меня к месту. Завтра же пойду искать работу потяжелее. Неужели в Форксе никому не нужен грузчик? Или охранник в супермаркет? Моя внушительная мускулатура должна произвести впечатление. Все Мел! Она пристроила меня в этот цирк под названием Санта-Клаус. Я должен был предвидеть, что общение с детьми рано или поздно обернется неприятностями посерьезнее, чем испачканная одежда или оторванная борода.
Мне было абсолютно наплевать на насмешки, меня не трогали сочувствующие взгляды более удачливых ребят. Мать хотела на Рождество настоящий праздник с подарками, застольем и прочей белибердой, и я согласился на первую же работу, подвернувшуюся под руку. То есть, предложенную Мел. Да, я неудачник. Бездельник, не закончивший толком школу, не поступивший в колледж. В то время как другие учились, я бегал по лесу, ища приключений на свою мохнатую задницу. И был счастлив. Быть волком мне казалась очень круто – просто лучше некуда. Скорость, свобода… Не нужно ни о чем думать – все за тебя решит вожак. Остается только лететь через лес, наслаждаясь каждой секундой быстрого бега, а потом драть горло на пикниках с ребятами. К чему все книжные премудрости, если моя дальнейшая жизнь уже предопределена? Я же герой – защитник племени! А то, что семья нуждается в деньгах, – это мелочи. Зато какой почет и уважение. И я лопался от гордости, считая, что этого достаточно. Родители ставили нас в пример свои отпрыскам, мальчишки росли с мечтами о том, как они станут такими же, как мы. Глупцы! Никто из стаи не был счастлив. Это только сначала кажется, что жизни оборотня – вечный праздник, а на деле все не так. Либо ты учишься, поступаешь в колледж, устраиваешься на работу, либо день за днем таскаешься по лесу в поисках нежданно объявившихся вампиров. Без образования, без работы, без денег. Если перехватишь какую-нибудь временную работенку – уже счастье… для твоей семьи. Вот и вся неприкрытая правда о квилетских оборотнях. Без купюр. Иногда спасает импринтинг. Но это лотерея – никогда не знаешь, окажешься ли ты в выигрыше или в проигрыше. Пол, например, благодаря Рэчел, закончил-таки колледж и теперь перекладывает бумажки в какой-то конторе. Просто само смирение и благонадежность. Подумать только: Пол стал обычным представителем офисного планктона! Джаред и Ким работают в каком-то благотворительном фонде – колесят по стране в поисках молодых талантов. Сэм… Вот Сэму не так повезло. Перебивается случайными заработками, пытаясь прокормить свою разросшуюся семейку. Кто же знал, что Эмили окажется настолько плодовитой? Но он держится молодцом. А вот жену его я видеть не могу. Самое поганое – ее сочувствующий взгляд. Добрый и всепонимающий. Жалеет меня! А мне не нужна их жалость, не нужно сочувствие, не нужно понимание! Я прекрасно могу существовать и без этого! Все равно сдохнуть не могу, пока где-то в мире есть она…
Клэр. Ты держала мое сердце в своих маленьких ручках с тех самых пор, как я увидел тебя. Я был твоей большой мягкой игрушкой, нянькой, пока ты была ребенком, поверенным твоих тайн, когда ты превратилась в неуклюжего подростка, терпеливым поклонником, когда ты расцвела и стала настоящей красавицей.
Сердце заныло. Столько времени я запрещал себе о ней думать, мучительно умирая и возрождаясь ради нее. Не сейчас… Усилием воли я заставил себя посмотреть в глаза малышке, устроившейся на моих коленях:
- Ты была хорошей девочкой, Адель? И что ты хочешь на Рождество?
Малышка завертелась, вцепившись в фальшивую бороду, едва не сорвав ее.
- Хочу куклу! Большую и красивую, – ее глаза лучились счастьем и лукавством, совсем как у…
Клэр. Я всегда жил только тобой и для тебя. И сейчас живу, если только все это можно назвать жизнью. Ты далеко, и одному дьяволу известно, где именно. Как же я хочу ненавидеть тебя! За то, что ты есть, за то, что ты одна из моих врагов. Как же так получилось, Клэр?
Руки, удерживающие ребенка, напряглись, мышцы вздулись буграми, а на разноцветный мир вокруг словно красный платок накинули. Дышать! Я отпустил девочку на пол и медленно встал.
- Ты не можешь уйти! – зашипела Мел. – Еще полчаса!
- Да пошла ты! – огрызнулся я.
Мел – это единственная отрада моей матери. Умница, красавица, отличница. Бедная сиротка, которую мать с отцом взяли на воспитание несколько лет назад, когда ее родители трагически погибли в лесу. Кровососы постарались. Точнее, один единственный. Но об этом лучше не думать.
- Квил, - почти плача ответила Мел. – Подумай о матери, о празднике.
Да, праздник… Ненавистное Рождество!
Клэр. Ты такая красивая, когда снежинки блестят, не тая, в твоих темных распущенных волосах. Я мог бы вечно любоваться тобой. Ты бежишь по пустому пляжу навстречу мне, раскинув руки, словно хочешь обнять весь мир.
- Квил! – Твой голос звучит переливами рождественских колокольчиков.
Я подхватываю тебя на руки и кружу, запрокинув голову, позволяя снежинкам падать на мое лицо и стекать по щекам талой водой.
- Веселого Рождества, милая!
- И тебе! – задорно смеешься ты. – Отпусти меня на землю!
Я осторожно ставлю тебя на камень и поправляю твою куртку. Ты смешно морщишь носик и закусываешь губу.
- Что еще стряслось с моей принцессой? – насмешливо спрашиваю я.
Если тебя кто-то обидел – ему точно не поздоровится. Это я могу обещать наверняка.
- Прекрати разговаривать со мной, как с маленькой! – требуешь ты, топая ножкой. – Я уже не ребенок.
Да, ты уже давно не ребенок, а очень даже красивая, любимая и желанная девушка. Настолько желанная, что я едва сдерживаюсь, чтобы не дотронуться рукой до твоей гладкой кожи, а потом не приникнуть губами к ямочке за ухом.
- Клэр, - выдыхаю я, отгоняя непрошенное видение.
- Нет, послушай меня, - тихо шепчешь ты, прижимая мою руку к своей щеке. – Я должна сказать тебе…Сейчас…Квил…- ты закрываешь глаза и тянешься ко мне губами. – Я люблю тебя.
- Боже, Клэр… – я целую тебя нежно, сдерживая животную страсть, рвущуюся изнутри. Только не торопиться, не спугнуть!
- Я знаю, я для тебя ребенок… - Кладу палец на твои губы.
- Ничего не говори. Ты не ребенок, тебе уже восемнадцать, – пытаюсь успокоиться, чтобы не запрыгать от счастья по заснеженному пляжу, как игривый щенок. – Я тоже люблю тебя.
Вздрагиваешь и неверяще заглядываешь в глаза. Глупая! Я глажу твои волосы, не осмеливаясь на более смелые ласки. Если бы ты только знала, как давно я ждал от тебя этих самых слов. Так долго, что почти забыл о том, что я мужчина.
- Но, Квил…
Нет, не говори ничего! Я целую тебя, а больше мне ничего сейчас не нужно.
- Деньги, деньги, деньги. Вас с матерью вообще волнует хоть что-то другое?
- Пожалуйста!
Я посмотрел в ее умоляющие глаза и с размаху сел на дурацкий бутафорский трон, украшенный разноцветными стекляшками, очевидно, символизирующими самоцветы. Мел играет с огнем! Моего чувства вины перед ней может и не хватить, чтобы сдержаться и не послать ее куда подальше. Эта дурочка вообразила, что любит меня, и с молчаливого одобрения матери, которая уже отчаялась понянчить внуков, всячески пытается понравиться мне.
- А вот и Рик!
Риком оказался толстый мальчишка, жующий шоколад. Вытерев губы о мою одежду, он попросил железную дорогу и конфет. На месте его родителей я вообще перестал бы его кормить, а то скоро он не пройдет в двери. Прикусив язык, я пообещал мальчику все, что он только захочет, и отпустил восвояси. Сколько же еще этих Риков, Майклов, Тони, Стефанов толпится в очереди за сказкой? Большие часы в холле, украшенные блестками и мишурой, показывали без четверти четыре. Еще пятнадцать минут!
- Китти!
Кто называет детей такими дурацкими именами? Котенок! Эта кошка заорала на весь зал, едва Мел усадила ее ко мне на колени.
- Убери от меня это милое создание, - прорычал я, испепеляя взглядом Мел.
Оказавшись у нее на руках, Китти сразу же успокоилась. Давно бы так! Еще семь минут. Семь бесконечных минут.
Клэр. В отблесках рыжих язычков пламени догорающего камина твое тело, кажется, светится изнутри.
- Тебе не больно? - спрашиваю я, целуя твое теплое плечо.
- Нет… – Ты счастливо улыбаешься и льнешь ко мне – несмело, робко. Милая моя девочка!
- Обещаю, что в следующий раз будет лучше.
- Мне уже хорошо, Квил. – Твои губы касаются моей груди, вызывая недвусмысленные желания. – Я не знала, что когда-нибудь смогу быть настолько счастливой. Мне кажется, я любила тебя с тех пор, как вообще научилась чувствовать.
- Я всегда был твоим, Клэр.
- Да… Моим… - сонно повторяешь ты.
- Нет, Клэр, не спи. Твоя мама будет беспокоиться, если ты не вернешься домой к ужину.
- Но я так не хочу идти…
- Я тебя отнесу на руках, как раньше. Хочешь?
- Хочу!
Сон мигом слетает с тебя, и ты быстро натягиваешь джинсы. Какой же ты еще ребенок, Клэр!
- Не так быстро, я должен тут немного прибрать.
- Вот и убирай! А я пойду на улицу.
Сквозь запотевшее стекло бывшего дома Эмили смотрю, как ты танцуешь, подняв лицо к звездам, набираешь полные пригоршни снега и подкидываешь его вверх, кружась вместе со снежинками, отблескивающими в свете луны. Твой смех возвращает эхо, заблудившееся в лесу. Если есть на свете абсолютное счастье – то вот оно, танцует на заснеженной лужайке перед домом. Квинтэссенция моей жизни.
Отвлекаюсь ненадолго, всего лишь потушить огонь в камине, разгрести тлеющие угли и заправить кровать. Кто знает, когда придется еще раз воспользоваться гостеприимством этого дома?
- Квил! Квииил!
В твоем голосе ясно слышится ужас. Сердце заходится от страшного предчувствия беды, и я мчусь что есть духу на улицу. Ты бьешься в сильных руках кровососа, словно птица в тесной клетке, борясь за свою жизнь, но теряя силы в неравной схватке. Только не Клэр! Нет! Ноги налились тяжестью, как во сне, когда хочешь бежать и не можешь.
- Не смей ее трогать! – ору я, но понимаю, что опоздал.
Кровосос уже впился в шею моей нареченной. Дальнейшее я помню смутно: глаза застлала красная пелена, я рвал его тело с остервенением, с жадностью, до мельчайших клочков. Мне мало было убить его – я хотел превратить его в ничто! Сквозь кокон моей ненависти я слышал голоса братьев: Эмбри, Сета, Колина и четкий, командный, - Сэма.
- Огонь! Разжигайте огонь!
- Квил, отпусти его.
Чьи-то руки обхватывают меня за шею, и я позволяю себя оттащить от груды ошметок, некогда бывших телом кровососа.
- Ты ранен?
Мотаю головой и перевоплощаюсь. В ярких сполохах пламени я вижу тебя – катающуюся по снегу от дикой боли, которая сжигает огнем твои внутренности. Яд кровопийцы уже проник в твои вены, отравляя и убивая тебя. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: тебя уже не спасти. Я чувствую твою боль и кричу вместе с тобой – надрывно, до хрипоты:
- Нет!
Клэр, милая, как же так? Как же так?!
- Квил! Ты ее не спасешь.
Кто там такой смелый? Сет? С размаху бью его что есть силы по лицу и с удовлетворением слышу, как хрустит его сломанная челюсть.
- Идите… Все… К дьяволу! – кричу, сам не понимая, на каком я свете. Может, это и есть ад? – Оставьте… Нас…В покое…
Я поднимаю тебя на руки и глажу, словно ребенка:
- Потерпи, милая. Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
Я сорвал бороду и плеснул в лицо холодной водой. Еще один день позади. Мать должна быть довольна – я выдержал! Будут у нее подарки и индейка – все парадные атрибуты Рождества. Но вот я ни за что не сяду за праздничный стол – увольте. Лучше напрошусь на лишнюю смену в лесу, авось сдохну где-нибудь под кустом. Рождественская сказка для меня закончилась вместе с жизнью Клэр.
- Квил, ты такой молодец!
Только Мел здесь не хватало – в этой каморке, заваленной пустыми коробками и ненужным хламом.
- Давай обойдемся без этой фальшивой радости, - жестко припечатал я, обворачиваясь от нее и скидывая куртку Санта-Клауса.
- Зачем ты так? – жалобно всхлипнула Мел.
Только истерики мне не хватало!
- Ты же знаешь, какой я. – Мой ответ прозвучал язвительно.
- Да, знаю, - заявила Мел и обняла меня. – Ты очень добрый и ранимый.
Я расхохотался и перехватил ее руки, сжав запястья до синяков:
- Нет, дорогая сестренка. Квил Атеара – подонок, каких мало, и тебе нужно держаться от меня подальше.
- Пусти, мне больно! – Мел попыталась вырваться, но я не отпускал, стискивая ее руки еще сильнее.
- Что ты знаешь о боли, девчонка? Настоящая боль – это когда ты гниешь изнутри, отравляя своим зловонием все вокруг, а сдохнуть не можешь, потому что цикл твоей долбанной жизни еще не завершен. Когда в твою душу впиваются раскаленные сверла, оставляя дыры, которые не затягиваются, обрекая тебя на вечные страдания, – вот что такое боль! Понятно?
- Квил! Я понимаю…
- Что?
- Я люблю тебя! – торопливо заговорила Мел, словно боясь, что я ее прерву. - Я знаю, что у тебя была невеста, которая бросила тебя, но я так никогда не поступлю.
Я резко оттолкнул ее, и она врезалась в стол:
- Никогда не говори о ней!
Испуганная Мел торопливо закивала, пытаясь отступить к двери, но я не оставил ей ни единого шанса.
- Значит, любишь? И на что ты готова ради любви?
Одной рукой держа Мел за воротник пальто, я второй смёл за ее спиной всё, что было на столе. Повезло только коробке с каким-то хламом, остальное разлетелось по каморке художественным беспорядком. Перехватив Мел за ягодицы, я посадил её на стол, отметая все ее жалкие попытки вырваться. Прижался к её коленям так, что пошевелиться ей не было никакой возможности, а потом, схватив её голову ладонями, притянул к себе и впился в её губы. Не церемонясь, проник языком в рот. Ни нежным, ни трогательным этот поцелуй не был. Да и поцелуем это назвать можно было с большой натяжкой.
- Я сейчас закричу! – предупредила Мел, вырываясь.
- Кричи! Давай! Где же твоя хваленая любовь? Кончилась?
Предприняв ещё одну безрезультатную попытку выбраться из капкана моих рук и поняв тщётность стараний, Мел изо всех сил укусила меня. На губе появилась капелька крови, слизнув её, я мрачно усмехнулся:
- Что, дорогая, крови захотелось?
- Квил, пожалуйста, – судорожно сглотнув, Мел пыталась унять дрожь в голосе. – Давай поговорим завтра.
- Завтра? Ну уж нет! Ты сама пришла сюда со своими нелепыми признаниями. Что же теперь не радуешься? Ты же хотела этого?
Я завёл её руки ей за спину и одной рукой пригвоздил их к столу. Второй рукой уже без помех стал прокладывать себе дорогу к телу Мел. Разбираться в своих душевных метаниях у меня не было ни сил, ни желания. Желание было одно, и оно вытесняло все остальные мысли из безумной, одурманенной головы. Я срывал в нее одежду в каком-то животном исступлении, не задумываясь ни о причинах, ни о последствиях своих поступков.
- Квил, я не хочу, - тихо плакала Мел.
- Не хочешь? – яростно прорычал я. – А я тебе ничего не предлагаю!
Рывком задрав бюстгальтер, я впился в ее грудь, навалившись на нее всем телом и вынуждая ее лечь на стол.
- Руки! – Мел вскрикнула от боли. – Руки отпусти.
- Нет, дорогая, ты же будешь сопротивляться.
- Не буду, честное слово. – Мел была абсолютно раздавлена.
Получив ещё одну руку в полное своё распоряжение, я принялся мять и терзать полушарие ее груди, а ко второму приник ртом и, захватив коричневый сосок губами, принялся дразнить языком.
Прикусив губу, чтобы не застонать от боли и унижения, Мел отвернулась. Слёзы беззвучно капали на полировку стола, еще больше дразня меня. Я хотел сделать ей больно, и в то же время доставить удовольствие. Доведенный до предела отчаяния, я видел перед собой то Мел, то Клэр, пока оба этих образа не слились в один болезненный бред.
Натешившись с грудью, я рванул вниз ее трусики вместе с колготками.
- А теперь самое главное. То, о чем ты давно уже мечтала, подглядывая за мной, не так ли?
Я стянул дурацкие красные штаны и трусы, а потом схватил Мел за бедра и подтянул к себе. Ботинки, завернутые в колготки, глухо бухнули по вертикальной стенке стола. Мел по-прежнему не шевелилась, апатично уставившись в потолок.
Значит, так?
Я устроился поудобнее между её ног, руками раздвинул розовую плоть и, нисколько не заботясь о её готовности, грубо вторгся в Мел. Та поморщилась от кольнувшей боли и отвернулась.
Ни звука, ни стона.
В остервенении я начал движение. Погрузился в неё целиком, овладев Мел без остатка… Почти вышел и вновь ринулся внутрь… Снова и снова.
Мел ритмично билась головой о пыльную коробку на столе, по-прежнему не шевелясь, но меня это не волновало. Животно зарычав и уже ничего не соображая в тумане безудержного желания, я что было сил пригвоздил Мел к столу, испустил гортанный крик и извергся… Она продолжала неподвижно лежать подо мной.
Да жива ли она вообще?
Я отстранился и посмотрел на Мел, распластавшуюся без движения на пыльном столе. Вывернувшись наизнанку, ее колготки повисли на ботинках двумя огромными вермишелинами. Почему-то именно это охладило мой пыл.
- Мел?
- Ты уже закончил? – Ледяные иголки ее спокойного голоса кольнули что-то в глубине душе, отдаленно напоминающее совесть. – Я могу идти, а то наша мать ждет?
Мел слезла со стола и принялась приводить себя в порядок. Я молча смотрел, как она поправила бюстгальтер, поморщившись от боли в распухших сосках, вытерла разорванной блузкой кровь с ног, с трудом выпутала ботинки из колгот и кое-как натянула капрон на ноги.
- Вот теперь я ненавижу тебя, Квил Атеара! – тихо сказала она, застегивая пальто. – Будь ты проклят!
- Я уже проклят, Мел.
Резкий звонок заставил меня вздрогнуть. Черт! Где этот мобильник?
- Слушаю! – резко ответил я.
- Квил, она вернулась. – Голос Сэма был полон сочувствия.
Я ощутил, как земля уходит из-под ног, и, тяжело дыша, прислонился к столу, на котором только что лежала Мел. Вернулась!
- Ты меня слышишь?
- Да, Сэм, - выдохнул я, удивляясь тому, что еще могу говорить.
- Ты знаешь, что мы должны сделать.
- Сколько времени у меня есть?
- Думаю, часа тебе хватит? Потом я буду вынужден собрать стаю.
- Спасибо, Сэм.
Он на секунду замолчал, словно тоже собираясь с мыслями.
- Прости, брат.
- Прощай.
Я отшвырнул ненужный телефон в стену, и он разлетелся пластмассовыми осколками по каморке. Час. У меня есть еще час.
Клэр. Я смотрю на тебя сквозь запотевшее стекло, радуясь тому, что опять могу тебя видеть. Сверкающие снежинки снова опускаются на мое лицо и растекаются талой водой по щеке. Как тогда! Словно не было этих долгих лет разлуки. Ты опять скользишь, словно в танце, наряжая елку, и я почти слышу тихий звон шаров. Рождество – твой любимый праздник, милая. Ты всегда верила в сказку и обязательно загадывала желание в Сочельник. Одно на весь год. Самое заветное. Помню, как ты ребенком залезала ко мне на руки и требовала поднять тебя к самой макушке елки, чтобы водрузить на нее звезду, а потом целовала меня в нос.
Милая моя, сколько же всего мне нужно сказать тебе, но у нас слишком мало времени… Сейчас… Но я не мог не прийти к тебе. Я так люблю тебя, что просто не хватает сил.
Стучу в дверь, а сердце сжимается от сладостной боли. Ты замираешь, увидев меня на пороге, и молчишь. Мы так и стоим, боясь пошевелиться, боясь разбить хрупкое равновесие наших душ.
- Клэр, - осмеливаюсь я, делая шаг тебе навстречу.
- Квил, - почти одновременно со мной шепчешь ты, роняя шарик, который падает к твоим ногам, рассыпаясь стеклянными брызгами.
Я в один шаг преодолеваю расстояние между нами, прикасаясь пальцами к холодной коже на твоем плече. Ты вздрагиваешь и задерживаешь дыхание.
- Знаешь, ты почти не изменилась… – Я стараюсь не смотреть в твои красные глаза.
- Неправда. – От твоего холодного дыхания стынет в жилах кровь. – Я теперь совсем другая.
Я знаю, милая, но мне абсолютно наплевать на твой ужасный запах, на твою ледяную каменную кожу, на твои красные, горящие жаждой глаза. Я хочу знать только одно.
- Зачем ты вернулась, Клэр?
- Я больше не могла жить без тебя. Вампиры тоже умеют любить.
- Они убьют тебя. – Мои руки гладят тебя по спине, а губы скользят по волосам. Я дышу тобой, я снова живу тобой.
- Я знаю. – Холод твоего мраморного тела остужает лихорадочный жар моего.
Я закрываю глаза, отдаваясь во власть твоим рукам, губам, твоему сводящему с ума льду. Не хочу ничего слышать, не хочу ничего знать…
- Квил, что стало с той девочкой?
- Мел? Ее удочерили мои родители.
- Так еще лучше. Правда? – обжигающий холод твоих поцелуев на моей коже лишает меня воли. – У них останется хоть что-то.
- Хоть что-то, - эхом повторяю я, лаская твои волосы.
- Я не хотела их убивать.
- Я знаю, милая.
- А что будет потом?
- Мы будем вместе, Клэр, навсегда…
Ее ледяные губы скользят по моей шее, а острые зубы царапают кожу. Боль - короткая, резкая. Пронзительная.
- Клэр…
У меня еще хватает сил выйти во двор и перевоплотиться, а затем упасть на чистый снег.
- Прости меня... – тихий шепот, туманящий сознание. – Я теперь не умею плакать.
- Прости меня, - мысленно отвечаю я, но ты уже не можешь меня слышать.
Яд сжигает мои внутренности дьявольским огнем, но измученное сознание еще живет. Сквозь стену боли я еще слышу голоса братьев, они будут здесь с минуты на минуту, но я уже не увижу никого. Снег уже почти не тает на моей шерсти, сердце раз за разом пропускает удары, пока не замирает, не в силах бороться с ядом, разъедающим его. Где-то вдали еще слышны перезвоны колокольчиков и чистые детские голоса, исполняющие рождественский гимн.
Моя душа, освободившаяся из плена сознания, обретает возможность видеть и слышать весь мир. Я понимаю, как много я потерял, как много всего было мне недоступно. Я вижу маму, готовящую индейку и то и дело украдкой посматривающую на часы, прислушивающуюся к шагам за окном; вижу Мел, сидящую на подоконнике с огромной праздничной коробкой в руках. Немного помедлив, она размашистым почерком надписывает на ней мое имя и бережно укладывает в кучу других подарков. Вижу Эмили с её младшим сыном.. Она смотрит на падающий снег и ждет мужа, а другие дети бегают вокруг накрытого стола. Вижу стаю: Сэма, Сета, Эмбри, Колина и Брейди, которые бегут через лес, оставляя на чистом снегу черные отпечатки лап. Вижу девушку, которая гладит шоколадную шерсть мертвого волка, в последний раз шепчет ему слова любви, которые он уже не слышит. Почуяв приближающихся оборотней, она выпрямляется во весь рост и делает шаг вперед.
Я буду ждать тебя.
@темы: фик
-
-
18.11.2011 в 18:33А вот внутри столько боли, столько отчаяния, что смерть кажется избавлением и благом.
Очень сильная история, трагичная и горькая.
-
-
18.11.2011 в 19:33-
-
18.11.2011 в 20:37Да я помню по книге: импринтинг, кажется.
И смерть - лучше, конечно.
Еще жаль Мел.
-
-
18.11.2011 в 21:07Ее жаль больше всех - она невинная душа, которая оказалась пешкой в этой игре.
-
-
21.11.2011 в 00:43У меня есть только "Перевоплощение", он первый?
-
-
21.11.2011 в 08:16Сорри. Да, он первый.